Александр Павлов о Дэвиде Линче и Лу Риде

Политолог Александр Павлов в “Известии” рассказывает о смерти последнего символа великой и убийственной американской контркультуры 1960-х.

Александр Павлов.

Я вряд ли когда-либо забуду “этот волшебный момент”, когда в фильме Дэвида Линча “Шоссе в никуда” перед персонажем Бальтазара Гетти появляется одна из героинь Патриции Аркетт. Гетти стоит как вкопанный, пораженный красотой роковой блондинки, пока та грациозно выходит из машины под песню “Этот волшебный момент” в исполнении Лу Рида. Едва ли вообще можно было подобрать лучшую и более точную иллюстрацию этой композиции. Волшебная музыка, волшебные слова. Не менее волшебная сцена. Несмотря на то что это всего лишь кавер, а не оригинальный трек, мы знаем про эту песню именно благодаря Лу Риду.
Фактически Дэвид Линч включением песни в саундтрек своей картины еще раз подтвердил, что Лу Рид занимает чрезвычайно важное место не столько в музыке, сколько в культуре в целом. И отнюдь не случайно то, что этот фильм про порок и зло, как и творчество самого Рида. Разумеется, Лу Рид ценен и без Линча: я просто хочу сказать, что по крайней мере впервые проявил интерес к его творчеству именно после этой сцены. И если судить по многочисленным комментариям в YouTube, также поступили и многие другие относительно молодые, уже не заставшие пик популярности The Velvet Underground люди.
Песня “Этот волшебный момент” заканчивается словами “Так, это мой последний танец”. И вот Лу Рид наконец его дотанцевал. Что ж, танцы уже закончились, а музыка всё еще играет. И эта музыка будет вечной. Даже батарейки менять не придется. Потому что она засела в головах не одного поколения слушателей. Не означает ли это, что поэт и музыкант Лу Рид занял твердые позиции среди мертвых белых мужчин?
Если кто забыл, напомню, что в западном интеллектуальном дискурсе существует понятие «мертвые белые мужчины». Так обычно называют великих авторов западной цивилизации — поэтов, философов, художников, музыкантов, писателей и всё в таком духе, внесших величайший вклад в культуру во всем ее многообразии — от самых ее вершин и до самых низов.
Сторонники политкорректного подхода в исследованиях культуры не очень-то жалуют мертвых белых мужчин и заявляют, что кроме них есть еще и мертвые белые женщины, живые цветные мужчины или же живые белые женщины и мертвые цветные мужчины, стараясь потеснить непререкаемые авторитеты. Так что в последнее время быть мертвым белым мужчиной очень тяжело, отчасти даже непрестижно. Каждый второй пытается поставить под сомнение твою гениальность, вычеркнуть из списка мертвых белых.
Поэтому если живому белому мужчине очень хочется после смерти получить статус мертвого белого, надо стараться при жизни и убедиться, что хоть какое-то время сможешь удержаться в компании великих.
Лу Рид оставил заявку на то, чтобы взобраться на олимп к мертвым белым, еще в самом начале карьеры. То есть он стал мертвым белым мужчиной еще при жизни. Он мог больше ничего не сделать после первого альбома The Velvet Underground с одноименным названием и всё равно прослыть великим.
В конце концов, всем хорошо известно высказывание музыканта Брайана Ино, что первую пластинку вельветов мало кто слышал, но те, кто слышал, впоследствии создавали собственную группу. Да что там… он мог и первый альбом не записывать. Его влияние на будущих панк-рокеров от этого бы не приуменьшилось.
Именно с творчества The Velvet Underground берет свое начало панк-движение в Соединенных Штатах Америки и некоторые другие музыкальные направления. Богемную жизнь Нью-Йорка второй половины 1960-х невозможно представить без Лу Рида. Ведь неслучайно сам Энди Уорхол, хотя и с подачи Пола Моррисcи, заметил музыканта и занялся продвижением его группы, заодно навязав ему в попутчики еще одну роковую блондинку — Нико.
Отношения Лу Рида и Нико были натянутыми. Он не давал ей петь хиты типа I’m Waiting for the Man, она — хотела своей доли славы. И делала всё для этого. Они разрушали, уничтожали друг друга. Но это лишь эпизод, не столь уж и важная деталь в жизни Лу Рида.
Лу Рид мог и вообще не играть и не записываться и всё равно оказал бы влияние и без музыки. Все знают, что в своем творчестве помимо других запретных тем Лу Рид серьезное внимание уделял садомазохизму. Знал он об этом не понаслышке, а из богатого жизненного опыта. И никакая теория ему не была нужна. Современник музыканта Рони Катрон вспоминает, что однажды, когда спросил у Лу Рида, о чем вообще эта “Венера в мехах”, Рид ответил: “А, да так, макулатура”. И правда, чему мог научить какой-то Захер-Мазох человека, прошедшего лоботомию, погрязшего в гомосексуальных связях, подсевшего на тяжелые наркотики, превратившегося в мелкого вора?
Он начал процесс саморазрушения в молодости. Фактически это стремление к пороку, трансгрессии является секретом его раннего творчества. Да и секретом той эпохи нью-йоркской богемы вообще. Сам Лу Рид хорошо осознавал дух времени и неукоснительно следовал ему: “Старый звук держался на алкоголе. Наконец-то традиция была нарушена. Музыка — это секс, наркотики и радость. […] Ультразвук на записи, чтобы спровоцировать лоботомию”.
Луи Рид убивал себя своей же музыкой. В книге летописцев панка Легса Макнила и Джиллиан Маккейн содержится немало интересного о движении американского панк-рока, о Лу Риде в том числе. Всем, кто желает узнать больше об этом, надо непременно познакомиться с этой книгой. Есть в ней и такая цитата самого Лу Рида: “Людям просто необходимо умирать за музыку. Люди умирают за что угодно, так почему бы и не за музыку? Умри за нее. Она же прекрасна! Разве ты не хочешь умереть за что-нибудь прекрасное? Может, мне надо было умереть. В конце концов, все великие блюзовые певцы умерли. Но теперь жизнь налаживается. Я не хочу умирать. Ведь не хочу?”.
Лу Рид не был уверен, что не хочет умирать. Когда у него отказала печень, он спокойно продолжал жить, почти как главный персонаж фильма “На игле”, умиротворенный слишком большой дозой героина. Под обволакивающие звуки хита всё того же Лу Рида Perfect Day главного героя “На игле” не спеша везут на такси, чтобы в клинике доктора опять же не спеша вкололи ему дозу адреналина. Еще одна гениальная иллюстрация едва ли не главного хита Лу Рида. Так жил и Лу Рид ровно с того момента, когда ему впервые сделали лоботомию, тогда же родились его лучшие хиты.
Умер ли Лу Рид 27 октября? Вряд ли. Он умер еще тогда, когда записал Heroine и I’m Waiting for the Man, разрушив себя до основания, пустив порок внутрь себя и позволив тому одержать верх. Но парадоксальным образом именно через тотальное саморазрушение он оказал мощное влияние на развитие западной культуры, а поэтому не умер и сегодня даже живее многих своих современников. Тот потрепанный и старик, фотографиями которого заполнились новостные ленты 27 октября, уже не был Лу Ридом образца 1960-х годов. А запомнили его таким. Таким он и остается…
Это был прекрасный день, чтобы провести его с музыкой Лу Рида. И станцевать в честь него.